Сергей Трещёв: «В НПО «Энергия» конкретно зародилась мечта стать космонавтом»

После пилотируемого запуска в Байконуре прошёл пятый турнир по теннису «Ракетка Байконура», в котором участвовали и космонавты. Герой России, лётчик-космонавт С.Трещёв после победы в финале пребывал в прекрасном расположении духа и любезно согласился дать интервью корреспонденту газеты «Байконур».

— Во-первых, поздравляю вас с победой. Ожидаемый успех?

— Конечно, когда мы участвуем в турнирах, мы надеемся на победу.

— Теннисом давно занимаетесь?

— В основном, после космического полёта начал – с середины 2000-ых годов.

— Когда у вас появилась мечта о космосе?

— Не скажу, что мечтал с детского сада. В детсад не ходил. Потому что жил в глубинке в Липецкой области, где в деревне даже электричества не было. После института я написал добровольно рапорт и отдал долг Родине в Военно-воздушных силах инженером по авиационному оборудованию. Немного забрезжило, когда поступил на работу в НПО «Энергия». Там уже конкретно зародилась мечта стать космонавтом. В принципе, я с детских лет мечтал быть лётчиком.

— Поэтому ваше сочинение о лётчиках зачитывали в классе?

— Откуда вы знаете? (улыбается).

— Вы же сами когда-то рассказывали…

— Действительно, порой одно слово чьё-то или какое-то действие определяет судьбу. Учительница дала задание написать сочинение на свободную тему – кто кем хочет стать. А я как раз прочитал книжку о лётчиках-испытателях, отец много рассказывал, он срочную служил в авиации, был механиком. Брат его отца войну прошёл на штурмовике Ил-2. Поэтому я написал сочинение о том, что хочу стать лётчиком-испытателем. Написал проникновенно, и учительница зачитала сочинение перед классом. У меня это отложилось в памяти. В старших классах учитель по НВП сказал, что пришла разнарядка в Ейское высшее лётное военное училище. Нас пять человек записалось. Я единственный все экзамены сдал, осталась только мандатная комиссия, но я её не прошёл из-за обнаруженного искривления носовой перегородки. В детстве упал с велосипеда неудачно. Мне сказали: «Сделаешь операцию – возьмём». Но я тогда себя нормально чувствовал. Подумал: «Зачем мне это надо?». В результате мне никто не посоветовал, сам я побоялся, не знал, где и как это делают. Пришлось с этой мечтой покончить. А когда служил в авиационном полку, там столкнулся с влиянием искривления носовой перегородки – затруднённое дыхание. А позже на работе в НПО «Энергия» прижало так, что без капель жить не мог. Пошёл к лору, профессор сделал операцию, и, когда проходил медкомиссию в отряд космонавтов, никто даже не заметил, что мне сделали операцию.

— За что вас учительница не смогла выгнать из класса?

— Я пошёл в школу с 6 лет. Причём самовольно. Сказал родителям: «Хочу в школу». Они говорят: «Тебе ещё рано». Но я упёрся. Это же деревня. Мои друзья на год старше пошли в первый класс, а я ещё дома сижу. Ладно, дали портфель, тетрадку, карандаш – иди. Я пришёл в класс, и учительница не смогла меня выгнать. Тётка в гости приехала, меня утром будить не стала, пожалела. Я раз проспал, два проспал, так школа и закончилась. А потом уже пошёл в 7 лет.

— Почему после неудачного поступления в Ейское училище вы пошли в ПТУ учиться на сварщика?

— В то время всё было по лимиту. В престижные училища, связанные с микроэлектроникой, вычислительной техникой брали только москвичей или с пропиской Московской области. Остальных брали на строительные специальности – плотника, каменщика, сварщика. Я подумал, что специальность электросварщика мне ближе.

— Вы знаете, кто был первым космическим сварщиком? Валерий Кубасов.

— Да, мы встречались.

— Почему ваш полёт получился на американском шаттле, а не на российском «Союзе»?

— Так сложилось, что когда пришло время готовиться в основном экипаже на станцию «Мир», её решили затопить. И тогда выяснилось, что подписан контракт с французской стороной на полёт их астронавта. Чтобы не выплачивать неустойку, в наш экипаж поставили француза, а меня отодвинули и сказали, что на «Мир» больше полётов не будет. В результате «Мир» затопили, на МКС очередь выстроилась, и я только в пятый экипаж попал.

— Но вы же ещё были в «спасательном» экипаже?

— Мы с Валерием Корзуном были в роли спасателей на тот случай, если бы служебный модуль в автоматическом режиме не состыковался с функциональным модулем. Нам бы пришлось лететь и стыковать вручную. Но стыковка прошла успешно, и наш экипаж расформировали.

— По американской программе готовились к полёту на шаттле?

— По международной. Мы изучали американский сегмент, они – наш.

— Что было самое сложное в этой подготовке – язык выучить, технику освоить или ещё что-то?

— Всё в комплексе. Надо быть коммуникабельным, всё держать на контроле, во всё вникать. Потому что были случаи, когда человек находился в экипаже, но при подготовке проявлял большое усердие – вопросы задавал, после занятий оставался. Но его посчитали туго соображающим и просто отчислили.

— У американцев есть какие-то предполётные традиции?

— Есть. Одна из них проводится в Центре имени Кеннеди. В один из вечеров все надевают одинаковые футболки с эмблемой экипажа, садятся в комнате, приносят торт с нарисованным шаттлом или МКС, уже не помню. Торт разрезали, съедали, такая была предполётная традиция.

— Вы на МКС выращивали японскую капусту. Какая она была на вкус, помните?

— Это была не капуста, а салат. Он вырос до приличных размеров, не знали, что с ним делать дальше, отправить на Землю не было возможности. Съели, похож по вкусу на наш салат.

— В вашем выходе в открытый космос вы панели меняли?

— Не только, много было задач. Надо было установить антенны радиолюбительские, крепления для страховочного фала, поменять насосы системы терморегулирования на модуле ФГБ. По международной программе нужно было забрать ячейки с материалами для изучения частичек из космоса. Программу выполнили полностью. Причём быстро, за 5 часов 21 минуту, хотя могли рекорд поставить. Командир был у нас неугомонный, не дал рекорд установить.

— Почему вас сняли с полётов в 2004 году? Вы же там тоже должны были лететь на шаттле?

— Я должен был встать на подготовку. Но меня не поставили раз, другой, третий. Это тянулось четыре года. И в 2006 году я решил написать заявление об уходе из отряда космонавтов.

— Космонавт Павел Виноградов почти в 60 лет полетел. Будь у вас такая возможность, вы готовы полететь, ведь вам ещё нет 60 лет? Я к тому, что сейчас активно развиваются частная пилотируемая космонавтика и космический туризм, и космонавты с опытом будут востребованы в качестве пилотов.

— Если комиссию пройду, то с удовольствием! Каждый космонавт мечтает ещё раз слетать. У любого космонавта каждый полёт – крайний. Он не хочет считать его последним. Но для того чтобы на это надеяться, надо находиться в «обойме», быть на подготовке.

— Ваш коллега Валерий Токарев до сих пор хочет полететь.

— Токарев – уже отрезанный ломоть. Он из отряда давно ушёл, пенсию оформил. А вот Виноградов ещё имеет шанс.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Работаю главным специалистом по подготовке космонавтов в РКК «Энергия».

— Среди ваших увлечений много спорта: футбол, волейбол, теннис. Какому больше отдаёте предпочтение?

— Всему своё время. Был моложе – играл в футбол, волейбол, хоккей. В отряде космонавтов на физкультуре играли в футбол. Стал постарше – пристрастился к теннису.

— Каких успехов добивались в теннисе?

— Как ни странно, в первом турнире имени Гагарина в 2006 году в паре с Юрием Каргаполовым стал чемпионом.

— Ваши сыновья не хотят продолжить вашу космическую династию?

— Может быть, они и хотели бы. Но не прошли по медицинским требованиям. Дмитрий и Алексей оценили свои возможности и решили посвятить себя другим профессиям.

— Философский вопрос: какое будущее у пилотируемой космонавтики?

— Наше дело – испытывать технику. Есть Академии наук, институты космических исследований, которые планируют перспективы. Если прекратить пилотируемую космонавтику, её будет трудно возродить. Поэтому будущее есть. Что будет в первую очередь – Луна или Марс? Наверное, Луна.

— В Байконуре часто бываете?

— Наверно, в пятый раз в последнее время. А первый раз сюда приехал в 1980-ых годах инженером, отправлял на станцию «Мир» экипажи.

— Что для вас значит Байконур?

— Во-первых, это ностальгия. Во-вторых, интересно наблюдать, какие изменения здесь происходят. Слава богу, в лучшую сторону. И когда к этому ещё прибавилась возможность в теннис поиграть, это, получается, малая Родина (улыбается).

Беседовал Вячеслав ЕГОРОВ
Фото автора